Даниэль Либескинд: «Архитектура полностью изменилась после терактов 11 сентября»
Американский архитектор-деконструктивист Даниэль Либескинд, чей проект был сначала выбран для восстановления участка в Нижнем Манхэттене, на котором до 11 сентября 2001 года располагался первоначальный комплекс зданий Всемирного торгового центра, известного как Граунд-Зиро, однако впоследствии заменен другим, в беседе с корреспондентом издания Dezeen рассказал о том, как изменилась архитектура спустя 20 лет после терактов 9/11.
Лиззи Крук: Даниэль, могли бы вы вспомнить о своей работе над проектом восстановления Граунд-Зиро и о вашем подходе к нему?
Даниэль Либескинд: Это была очень насыщенная работа, в которой было много участников: город, агентство, застройщики, широкая общественность. Это была всепоглощающая работа. И единственным способом осуществить задуманное стали демократические принципы. Не всегда было трудно, но и не всегда было легко.
В нашей работе были взлеты и падения, но она всегда была значимой. Мне нужно было быть по-настоящему увлеченным тем, что я делаю, чтобы не свернуть с пути, потому что проблемы были огромными. Задачи были сложными. Так что я могу сказать? Мне неловко говорить о масштабах проекта, но я должен был продолжать работу и стараться быть открытым, и это то, что я сделал.
Лиззи Крук: Какие основные цели вы преследовали при работе над проектом?
Даниэль Либескинд: Моя главная цель при работе над проектом состояла прежде всего в том, чтобы создать пространство для людей, создать важный мемориал, который бы привлекал граждан. И создать такое общественное пространство, которое придало мемориалу решающее значение для памяти города.
Также передо мной стояла задача сохранить баланс между более чем 929 тыс. кв. м офисных площадей и возможностью жителей совершать прогулки, а также объединить совершенно уникальным образом в одном пространстве память о прошлом и устремленность в будущее.
В этом и заключалась моя цель. И, конечно же, в том, чтобы выполнить эту невероятную программу, которая похожа на строительство центра города или даже целого американского города на 65 тыс. кв. м. Но не забывайте, что 32,5 тыс. кв. м этого участка я должен был отдать под общественное пространство. Мне нужно было создать ощущение, что это пространство для Нью-Йорка, для населения, а не только для людей, которым посчастливилось работать в этих офисах.
Лиззи Крук: Как вам удалось сделать так, что это место стало не пространством печали, а живым и динамичным районом?
Даниэль Либескинд: Дело в балансе. Вы же не хотите превратить Нью-Йорк в печальный город. Никто не хочет создавать что-то, состоящее только из теней и тьмы. Гораздо больше смысла в создании общественного пространства, которое говорило бы о событии, делая упор на светлую сторону.
И, конечно, чтобы осуществить это, я прошел весь путь от основания и создал ощущение, что мемориал – это не двухмерное пространство, оно трехмерное, в нем человек может вспомнить о трагедии, но также и увидеть развитие Нью-Йорка.
И, конечно, необходимо было уравновесить улицы и большие здания, в которых работают сотни тысяч людей. Перед мемориалом расположены тихие улицы. А с другой стороны, проходят шумные торговые авеню Нью-Йорка. Итак, перед нами стояла задача создать композицию, которая остается верной духу Нью-Йорка, являющегося, в свою очередь, символом стойкости и радости. То есть сейчас у невероятного мемориала началась другая жизнь.
Лиззи Крук: По вашему мнению, план Граунд-Зиро удался?
Даниэль Либескинд: Он определенно достиг своих целей, потому что в это пространство вернулась жизнь. После шести часов вечера Уолл-стрит превращалась в темную улицу, где не было ни магазинов, ни людей. Ночью территория вымирала. Площадь башен-близнецов была закрыта, потому что для прогулок там было слишком ветрено.
Поэтому я создал ощущение жизни с помощью композиции зданий, которые являются символическими элементами: башня номер один высотой 1776 футов (год подписания Декларации независимости США), ее спиралевидная форма перекликается со Статуей Свободы.
Для того чтобы привнести природу в оживленные улицы и шум центра Нью-Йорка, я добавил в проект воду, водопад. Конечно, важным достижением стала возможность показать голую бетонную стену для того, чтобы люди понимали, где они находятся, что это основа основ.
Единственная история, которую я могу вам рассказать, такова: мы вместе со всеми великими архитекторами пришли на место, где возводился наш проект, мы стояли на вершине одного из небоскребов по соседству, и кто-то спросил, не хочет ли кто-нибудь спуститься на сам мемориал. Я сказал, что хочу. Я был единственным, кто захотел, потому что мемориал гораздо лучше было видно с высоты. Но я спустился вниз со своим партнером и женой Ниной.
И действительно, моя жизнь изменилась, когда я прошел этим путем, 22 метра под улицами Нью-Йорка. Затем я потрогал бетонную стену, и я понял, в чем была суть самого мемориала, суть была вовсе не в приятных зданиях, организации движения и не во всех важных в планировании вещах, она была в глубокой памяти.
Тогда я позвонил в свой офис, который в то время еще находился в Берлине, и сказал: забудьте все, что мы сделали, просто выбросьте в мусорное ведро. Все модели, рисунки, анимации, работу, проделанную со многими экспертами над этим проектом, я сказал, забудьте об этом.
Выбросите это. Дело не в этом. Речь идет о том, чтобы не строить там, где стояли башни-близнецы. Нужно создавать настоящее общественное пространство Нью-Йорка. И я действительно впечатлен тем, как это принесло свои плоды. Вы знаете, никто не объявлял это место священным. Это было коммерческое пространство, где каждый квадратный метр стоит больших денег. Но я чувствовал, что каким-то образом это больше не объект недвижимости.
Лиззи Крук: Вспоминая о событиях 11 сентября 2001 года, как бы вы описали их влияние на архитектуру в США?
Даниэль Либескинд: Эти события оказали огромное влияние во многих отношениях. Во-первых, люди поняли, что крупные проекты предназначены не только для частной застройки, они принадлежат гражданам. Не знаю, в курсе ли вы, но никакой настоящей борьбы за право создания пространства в Граунд-Зиро не было.
Портовое управление обратилось за хорошими идеями, которые они могли бы использовать. Но именно общественность сказала: «Мы хотим этот проект». Нам не нужно типичное собрание идей портового управления.
Мы хотим проект, в котором есть все эти элементы, символические элементы, большое общественное пространство, грандиозный мемориал, метро и так далее. И поэтому общественность в некотором смысле вынудила администрацию порта реализовать то, что изначально не входило в их планы. Прежде всего конкурс показал силу общественности в определении будущего своих городов. Это также привело к тому, что впоследствии люди в Нью-Йорке стали гораздо больше внимания уделять тому, что строится вокруг, какой высоты оно должно быть, соответствует ли постройка местности, в которой живут люди. Таким образом, участие людей стало, я думаю, намного, намного важнее, чем раньше.
Помните, что башни-близнецы были построены без какого-либо участия общественности. Это была другая эпоха. И еще я думаю, произошедшее дало людям понять, что архитектура важна, что это не обычный бизнес. Но у архитектуры должны быть какие-то амбиции. Общественное пространство должно иметь амбиции, оно не должно быть просто предоставлено бюрократам, чтобы они определяли то, как будет выглядеть город.
Кстати, мне кажется, что это повлияло на весь мир. После этого в архитектуре все изменилось. Люди больше не хотели строить, как раньше. Планирование не является частным бизнесом, оно должно определяться демократическим голосованием, в котором бы принимали участие девелоперы, бизнесмены и люди, представляющие совершенно разные слои общества.
Я начал не со здания, я начал с того, что поговорил с людьми, с отцами и матерями, мужьями и братьями, тех, кто погиб, меня это тронуло. Речь шла о людях. И я думаю, что это помогло понять, что воспоминания важны, что память не что-то просто дополнительное. Это важнейшая часть города, которую необходимо сохранить. Потому что без памяти мы были бы построены на своего рода амнезии.
Лиззи Крук: Были ли мысли о том, что события 11 сентября 2001 года могут привести к концу эпохи высотных зданий?
Даниэль Либескинд: Да. Вы знаете, бывший в тот момент мэром Нью-Йорка Руди Джулиани просто хотел низкие здания. Люди говорили, что никто никогда не вернется в центр города, компании переедут в Нью-Джерси, они переедут в Коннектикут.
Люди больше не хотят там находиться. Но нет, это Нью-Йорк, это дух Нью-Йорка, Нью-Йорк – это высокие здания. И, кстати, Нью-Йорк может себе позволить строить высокие здания. Потому что это город с высокой плотностью населения.
Кстати, сегодня в связи с пандемией люди говорят то же самое. Люди больше не будут работать в офисах. Все будут находиться дома на удаленке. Но нет, у меня нет сомнений в том, что Нью-Йорк, как и все великие города, имеет свои традиции. Он столица воображения и творчества, и люди всегда будут приезжать сюда, чтобы работать и просто жить.
Лиззи Крук: А как события сентября 2001 года повлияли на дизайн небоскребов?
Даниэль Либескинд: Как вы знаете, одной из моих обязанностей при создании проекта Граунд-Зиро было определение новых параметров для высотных зданий, чтобы сделать их экологичными, внедрить зеленые технологии, чтобы убедиться, что они минимизируют влияние выбросов углекислого газа. Так что дело не только в эстетике зданий, но и в их экологичности, на этом принципе построены здания в Граунд-Зиро.
Действительно огромным шагом в таком городе, как Нью-Йорк, является осознание, что здания больше нельзя строить, как в старые времена, расточительно расходуя энергию, они должны строиться по технологиям умного дома, они должны предлагать решения для того экологического кризиса, который мы переживаем.
Мои родители были в основном фабричными рабочими, а мой отец был печатником, прямо рядом с мемориалом. И я всегда думал про себя: что могли бы получить мои родители от этой перестройки? Они никогда не окажутся в этих офисных башнях. Они скорее займутся тем, что будут работать и кормить своих детей.
И я спросил: что я могу им дать? Я могу дать им представление о том, как прекрасен Нью-Йорк: открытое пространство, деревья, вода, прекрасные виды на Гудзон и город. Муниципальные учреждения, строящийся культурный центр, прекрасная станция, даже символические элементы. Я думал о том, что найдет отклик у таких людей, как мои родители, которые были обычными жителями Нью-Йорка. Об этом я размышлял при создании проекта мемориала.
Перевод: Галина Хмелева
АКТУАЛЬНО